Путь служения.

Чиновник сидел в приемной и, тоскуя, возил затылком по шершавой стене. Ну почему ему так не везет? За что все это валится на него именно тогда, когда светит повышение по службе? По выслуге лет он давно уже должен стать претором, а все сидит в помощниках проконсула. Принеси! Убери! Подай! Подотри!

Вот именно — подотри!

А он в ответ: «Да, сэр! Извольте, сэр! Соблаговолите, сэр! Позвольте подтереть еще раз, сэр — чтобы дочиста!»

Еще при старом министерстве ему светила должность начальника отдела. Он был уже ИО. Ну и что? Родного папашу заподозрили в нелояльности министерству, и этот прискорбный факт отбросил его на три года. Он не сдался. Он отрекся от отца и семьи. Он трудился не покладая рук. Он уже снова пробился в помощники самого министра, и снова все рухнуло. Министра сместили. Пришел новый и разжаловал его в мелкие клерки. Он был молод, упрям и при этом непроходимо глуп. Он верил в карьеру. Он и сейчас в нее верит, правда, по-другому. А тогда он верил в неминуемую благодарность за преданное служение, но… Вот именно, «но».

Второго министра тоже убили, а тот, который пришел ему на смену, в его услугах не нуждался. Потому что сам был слугой великого и ужасного Воландеморта. И тогда он дрогнул. Он не прошел тест на лояльность. Он не смог применить «Круциатус» к одному из бывших коллег, которого обвинили в сокрытии магловского происхождения. С трудом удалось избежать ареста. Целых три месяца он скрывался. Искал пропитание на магловских помойках и даже опустился до того, что неоднократно вставал в очередь за жидкой благотворительной похлебкой вместе с маглами. Он не любил вспоминать эти времена, когда каждый полученный кусок хлеба сопровождался беспардонными попытками священников и волонтеров, неизменно присутствовавших на этих благотворительных кормежках, влезть в его душу.

Доведенный до отчаяния, он сделал главную ошибку: начал переоценивать свои поступки и имел глупость придти к заключению, что виноват перед своей семьей. С этого момента несчастья превратились из случайных событий в его верных спутников. В недобрый день второго мая тысяча девятьсот девяносто восьмого года он приперся в Хогвартс. Для этого ему пришлось вынести массу унижений и издевательств со стороны гнусного кабатчика из «Кабаньей головы». Уже намного позже, работая в одном из лагерей для перемещенных лиц, он встретил этого кабатчика и узнал его имя. Это был Аберфорт Дамблдор. Брат того самого директора Хогвартса, по вине которого погибло столько магов. С огромным наслаждением тогда он переложил личное дело этого подонка из папки «Loyal» в папку «Execute».

Так вот. Примирение с семьей произошло с волшебной простотой и он поверил, что к нему вернулась удача. Он верил в это ровно семь часов. И понял глубину своего падения лишь глубокой ночью, когда великий темный маг объявил о своей победе и предложил своим врагам жизнь в обмен на покорность. К тому моменту в бессмысленной бойне при Хогвартсе погибло с обеих сторон уже больше тысячи магов. Все поле боя было усыпано изуродованными трупами магов, кентавров, великанов и троллей. Группа фанатиков во главе с сумасшедшим Поттером прорвалась через строй инферналов и спалась бегством. Полуразрушенный Хогвартс догорал, бросая кровавые отсветы на окрестности. Он никогда не забудет, как Темный Лорд неведомой темной магией вознесся в воздух и оттуда провозгласил о своей победе!

Следующие два года прошли в Азкабане. Это были совсем мрачные времена. Правда, дементоров там уже не было. Легион этих тварей вошел в Экспедиционный корпус Лорда и нес его волю по странам и континентам. Не было в мире силы, способной сопротивляться армии Воландеморта. Магические сообщества стран рушились, как сухостой в грозу! Темный Лорд включал в свою империю все новые страны и железной рукой устанавливал в них свой порядок. Но лишь на уровне магического мира.

Многомиллиардный мир магглов страдал лишь от непонятного буйства стихий и резкого изменения климата. Маглы искали причины обрушившихся на них бед и выдумывали себе все новые и новые угрозы. Они бурили землю, надеясь найти предвестники гигантский извержений и всматривались через свои исполинские трубы в небо в поисках того камня, который прилетит из космоса и превратит их теплый и сытый свинарник в ледяную пустыню. Они упорно запугивали друг друга и фантазировали на тему, что будет с их жалкими постройками и скарбом через год, сто или тысячу лет.

И Темный Лорд решил их судьбу. Он задумал Систему, как универсальный инструмент возвышения магического мира и подчинения ему всех этих простейших тварей, которым отныне отводилась почетная роль кляч, везущих на себе колесницу его славы.

Именно тогда и утвердилась вновь атрибутика древней Римской империи, как символ деления мира на патрицианский магический мир и магловский плебс. Долгих два года Воландеморт создавал Систему, подчиняя ей все новые и новые аспекты общественной жизни. Именно в этот момент потребовалось максимально сконцентрировать усилия тысяч волшебников. И грянула магическая амнистия! Это была радость! Это было счастье! Их привозили на слушания в резиденцию властителя и в упрощенном делопроизводстве выносили вердикт о помиловании. Потом клятва Системе. Малопонятная магическая процедура идентификации. Горячий душ. Чистая одежда. И вот уже центурион проводит собеседование на предмет выявления их административных и деловых качеств!

Дверь слегка приоткрылась и чиновник мгновенно вскочил на ноги, накладывая на лицо выражение преданности и деловой озабоченности.

Нет. Никто не вышел. Видимо, сквозняком открыло. А может быть в кабинете кто-то аппарировал в привилегированном режиме. Тогда тоже возникает воздушный поток, который может колыхнуть дверь. Он снова сел и вернулся к воспоминаниям.

Да, вот так он вырвался их Азкабана. А потом было назначение в службу племенного магловодства. Плохие слуги властителю не нужны. Нужны сильные, умелые, работящие, послушные, с регулируемой функцией размножения и увеличенным сроком полезного использования. Все это должно было обеспечить огромное исследовательско-административное учреждение под руководством Проконсула. К своему удивлению и огромной радости, он узнал в Проконсуле бывшего учителя зельеварения Хогвартса — Северуса Снейпа. Правда, верховный руководитель никак не показал, что он помнит бывшего студента, но по снисходительной улыбке тот понял, что его узнали. Дела пошли в гору и он уже был без пяти минут начальник отдела селекции, как вдруг — бац! Его вызвал центурион Легиона и предъявил ему обвинение в нелояльности и связях с нежелательными лицами. Оказывается, один из его бывших братьев возглавил сопротивление в Румынии и был убит в ночной схватке. Снова тюрьма и допросы под сывороткой. Дело шло к обвинительному приговору, так как его собственные воспоминания показали, что во время воззвания властелина на поле боя под Хогвартсом он бросил свою палочку на землю на две секунды позже, чем следовало это сделать магу, обманутому враждебной пропагандой маглолюбцев. Это грозило процедурой стирания памяти и лишения магических способностей. Он не мог представить ни одного доказательства своей невиновности. Это было ужасно. Но тут вдруг объявили о внезапной кончине великого темного мага. Воландеморт не выдержал огромного напряжения магических и физических сил. Он отдал всего себя созданию Системы — на благо магического сообщества. Сердце великого человека остановилось!

Дверь снова колыхнулась. Чиновник вновь напрягся. Нет, никто не выходит.

А что было дальше? Он мрачно усмехнулся про себя. Дальше было условное наказание с испытательным сроком на пять лет. Лишение на это время волшебной палочки. И работа ассенизатором при магловском инфекционном госпитале.

Чиновник при воспоминании об этом невольно сморщил нос, словно гадкие миазмы вновь коснулись его обоняния.

Правда потом черная полоса в жизни закончилась. В одном из прохожих маглов он опознал своего отца и, недолго думая, донес на него Легиону. Отца он больше не видел, правда, о судьбе его знал, но старательно не думал. Вот и сейчас он просто пролистнул эту страницу памяти. Без подробностей.

Да. Дела тогда пошли в гору. Его поступок получил высокую оценку у Хранителей — и вот он уже младший асессор при секретариате. А там — по накатанной дорожке. Старший асессор. Помощник претора. И, наконец, пост помощника проконсула, откуда открывалась прямая дорога в самостоятельные преторы. Все было учтено. Уж он-то знает, как надо служить и что больше всего ценит начальство в подчиненных. А старых ошибок он не совершит. Нет. Теперь-то он своего не упустит!

Еще вчера он был уверен в этом. А сегодня все снова повисло на волоске. Теперь сиди и думай: «Знает Система о твоей главной тайне последних лет, или не знает?» Твою мать! Свихнуться можно!

Дверь распахнулась, влекомая властной рукой. Чиновник вскочил.

— А, это вы, Уэзерби? Я о вас совсем забыл. Вы приглашены завтра на собеседование и процедуру Очищения к легату Легиона. Я рекомендовал вас на временное замещение должности претора восточного сектора, пока он выполняет мои обязанности, а я выполняю обязанности Хранителя Системы! Не надо поздравлений — это только на время болезни нашего уважаемого шефа. Тетрархи так решили. Так что вы особо не радуйтесь. Хотя, конечно, в долгосрочной перспективе опыт замещения такой должности для вашего послужного формуляра очень пригодится. Хе-хе.

Перси угодливо хихикнул и преданно уставился на начальника.

— Так что готовьтесь вывернуть наизнанку все ваши тайны перед службой внутреннего контроля Легиона. Что вы побледнели, Уэзерби? Много грешите? Ха-ха!

— Что вы, вашество? Я в делах и в мыслях предан Легиону и служению Системе до последнего вздоха.

— Что ж ты брат, совсем без греха? Это непорядок! Ха-ха-ха!

Перси взмок от напряжения. Вот и попробуй угоди. Взял, сука, и все перевернул с ног на голову!

— Ну, не совсем, вашество, не совсем. Конечно, по мелочи там, грешки телесные, оно конечно… бывает, чего греха таить…

— Ты о чем это? — с подозрением уставился на него начальник, но сообразил и снова покровительственно засмеялся. — Понимаю, понимаю. Маглочка какая-нибудь предпубертатного возраста? Или несколько? Ох, и жук ты, Уэзерби! Хе-хе… А закон о несмешении рас помнишь?

— Что вы, вашество? Как можно? Строжайше соблюдаю. Строжайше!

— Ладно, верю. По окончании собеседования — доложишь.

— Будет исполнено!

— Иди уже, претор, хе-хе…

* * *
— Одри! Я долго буду звать тебя? Шевелись, лентяйка! Сними мне ботинки! Руками, руками! А то я тебе эту палочку в зад запихаю! Обед готов? Через полчаса подашь. Фонарь принеси. Что морду воротишь?

Похожее на мышь серое существо, которое назвали женским именем Одри, быстро сняла с него ботинки, взамен них надела домашние туфли и метнулась на кухню разогревать обед для грозного и раздраженного супруга. К тому же муж собирался идти в подвал с фонарем, а это не сулило ничего хорошего. Обычно после таких походов он бывал зол и взвинчен. Мог ни за что отвесить оплеуху, оттаскать за волосы или даже отхлестать ремнем. А потом еще приходилось ублажать его самым нелюбимым и болезненным способом. В общем, вечер сулил ей только неприятности.

Старые выщербленные ступени источали влагу. Короткий подземный ход закончился тяжелой железной дверью. Перси внимательно рассмотрел замок и проверил Охранные чары. Все нормально. Года два назад Одри, не совладав с любопытством, пыталась попасть сюда. Ему тогда пришлось строго наказать жену. Так наказать, чтобы запомнила надолго. Поступить, как герой магловской сказки Синяя Борода он не мог, поэтому в ход пошли все известные способы физического убеждения. А потом, войдя в раж и чувствуя в себе непристойный азарт и возбуждение, он изнасиловал жену самым извращенным способом, что привело ее в настоящий ужас. Поэтому в последствии неоднократно применялось им в качестве наказания.

Открыв дверь, он немного постоял на пороге, собираясь с духом. Он приходил сюда два-три раза в месяц. Привычно и буднично, но каждый раз медлил на пороге, словно убийца, вернувшийся на место преступления.

Небольшое помещение, разгороженное толстой решеткой на три части. В ближней части стояло кресло и стол. В двух дальних, размером с небольшую вольеру, не было ничего, кроме топчанов с тощими подушками и грязными одеялами. На топчанах сидели двое. Каждый в своей клетке. Мужчина и женщина. Непрозрачная ширма отделяла их, не давая им видеть друг друга.

Перси сел в кресло. Двое за решетками молча смотрели на него.

— Ну вот и все, — нарушил он молчание, — я скрывал вас сколько мог, но теперь все.

Две пары глаз настороженно следили за ним.

— Что молчите? Слышите меня? — Перси начал закипать от гнева. — Я не позволю вам в очередной раз сломать мою судьбу. Завтра меня ждет процедура Очищения перед принятием новой должности. К этому моменту вас не должно быть в моей памяти. Однако особенности родовой магии таковы, что воспоминания о живых однокровниках нельзя полностью вытравить из памяти. Только о мертвых. Только о мертвых!

Персифаль вскочил, выхватил палочку и подошел к решетке. Оба узника с ужасом отпрянули в самые дальние углы своих клеток.

— Убежать не получится, — тяжело дыша, рявкнул он и поправил очки в тяжелой роговой оправе, — вы сами пришли сюда. Вы знали, что я не буду вам рад. Скажите спасибо, что я щадил ваши жизни до сегодняшнего дня! Вы прожили целых восемь лишних лет!

— Ты убил отца! — глухо и с ненавистью выплюнула женщина.

— Заткнись, Джиневра! Круцио!

Женщина упала на спину и забилась в конвульсиях от невыносимой боли. С маниакальным блеском в глазах будущий претор держал на ней заклятие боли.

— Прекрати! Прекрати! Не смей, Перси! Не смей!!! — Мужчина во второй клетке подскочил к самой решетке и схватился за прутья худыми жилистыми руками.

— Заткнись, Рон! Вы все равно приговорены Системой! Вы пришли сюда восемь лет назад, чтобы убить меня! А я столько времени скрываю вас от правосудия!

Он убрал заклинание боли и направил палочку на младшего брата. Рон попятился.

— Страшно, Ронни? — уголок рта старшего брата нервно подергивался. — Страшно? А мне не страшно было все это время жить, зная, что каждый мой час из-за вас может стать последним? Но я терпел, я держался и не хотел становиться вашим палачом. А теперь все. Все! Прощай!

Синий луч сорвался с палочки палача. Рон, не издав не звука, покатился по полу камеры. Второй луч настиг Джинни, которая еще лежала на грязных камнях. Женщина дернулась и замерла.

— Ладно, закончу завтра, — пробормотал Перси, спрятал палочку и шагнул на выход. Его душила злоба. М-да… Его женушке сегодня несдобровать.